В восьмидесятые годы, в пору юности моей, когда жадно дышишь весенним воздухом влюблённости, услышал я песню «Букет» в исполнении Александра Барыкина. Вся страна тогда напевала строки:
«Я буду долго гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю,
Нарву цветов и подарю букет
Той девушке, которую люблю…»
Александр Барыкин — Букет (1987)
Затем была группа «Форум» с песней:
«Улетели листья с тополей,
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность…»
Виктор Салтыков и гр.Форум-Улетели листья
И, казалось бы, успех этих музыкальных шлягеров можно списать на моду. Ан, нет-не тот случай. В отличие от современных бессодержательных попсовых поделок здесь в музыкальную форму гармонично заключена глубокая содержательность СЛОВА. Это слово – живое, родниковое, неувядаемое…
Николай Рубцов-Плыть,плыть,плыть исполняет Юлиан
Позже я услышал и песню «Плыть, плыть, плыть…» в телепередаче Г. Заволокина «Играй гармонь». Ну, а слова:
«В горнице моей светло,
Это от ночной звезды.
Матушка возьмёт ведро,
Тихо принесёт воды…»
многие, вообще ошибочно считали народными.
Гинтаре Яутакайте — В горнице моей светло
Позже, в силу своей писательской любознательности, я стал многим интересоваться, читать. И обрывки любимых песен, услышанных в разные годы, систематизировались в моей голове. Авторство этих и многих, многих других душераздирающих проникновенных строк прояснилось. Это известный русский поэт – вологжанин Николай Рубцов (1936-1971).
После того как я посетил места связанные с моими любимыми поэтами Есениным, Корниловым и Высоцким, меня неимоверно влекло туда – в Вологду. Где жил, творил и погиб Рубцов, продолжатель истинной Русской линии в поэзии. Ибо никакие «…джавы, …наки, и …родские» меня не интересовали. Впрочем, каждому своё.
Итак, круг как говорится, замкнулся – мечта моя сбылась. Вырвавшись из гула азиатской брани на трёхвокзальной толчее (а ехал я через Москву) ранним утром 11 марта я оказался в Вологде. Время, казалось, застыло здесь. Моим глазам предстало старинное (конца 19 века) здание вокзала. Было 3.33 утра, ещё не рассвело. Крупными хлопьями сказочно тихо падал снег. Вот они, вологодские кружева – подумалось мне. На привокзальной площади виднелось здание с громадными буквами в стиле 70-х «Автобусный вокзал». Несмотря на кажущуюся провинциальность, тут и там ходили люди в милицейской форме. Неподалёку стоял патрульный уазик, мирно рычащий, готовый в любую минуту сорваться по вызову. Как ни странно я не остерегался их, напротив, спросил у одного – где находится улица Козлёнская. И пошел… нет — пока не к памятнику поэта, а туда, где меня ждали. Благо в этом городе жила моя дальняя родственница…
Три дня проведённые в Вологде показались мне тремя минутами. Невозможно описать каждый мой шаг, и те светлые чувства, которые наполнили мою душу. Этот старинный (ровесник Москвы -1147 год) красивый русский город хранил память не только о поэте Рубцове. К слову сказать, уроженцами его были и другие известные личности: поэт, современник Пушкина, участник отечественной войны 1812 года К.Н.Батюшков,
Поэт Константин Николаевич Батюшков (1787 — 1855)
Писатель Варлам Шаламов (5 июня 1907 — 17 января 1982 года)
писатель В.Шаламов, музей которому единственный в России находится здесь же. Ну и как же не упомянуть пламенного революционера, соратника Ленина И.В.Бабушкина. Кстати, когда вологодская журналистка Татьяна Охотникова спросила меня о нижегородских брендах, первое, что мне пришло в голову назвать, это – Максим Горький, автозавод и хохлому.
Устным гидом моим по Вологде был Владимир Панцырев, главный редактор газеты «Русский север». Я побывал на могиле Рубцова, у памятника поэту с неизменным его шарфом и чемоданом, установленный на берегу реки Вологды. Посетил музей, где бережно с любовью хранят память о земляке. И конечно, побывал в парке у Софийского собора, где некогда стояла рубцовская березка, под которой он любил отдыхать. Увы, её срубили, и замостили это место брусчаткой.… И самое главное я был в доме, в пристанище последних двух лет жизни поэта, где 19 января 1971 года он погиб от рук разъярённой женщины (в прямом смысле – «от рук», она его задушила). От рук — поэтессы, его будущей, несостоявшейся жены – Людмилы Дербиной. «Я умру в крещенские морозы…» — дату своей смерти Николай Рубцов предсказал в точности, с той лишь разницей, что в Вологде в тот день была оттепель.
Печально известные воспоминания Дербиной о поэте описаны в её книге «Всё вещало нам грозную драму». Я читал этот многостраничный труд нераскаявшейся убийцы. Читал и сборник её стихов «Крушина». Несмотря на все её излишне натуралистические излияния, верю только нескольким словам Раисы Ивановны из 61-й квартиры рубцовского дома: « Если он был так груб с нею, почему же не ушла от него раньше? Полтора года это длилось… Не нравится – уйди!». Ей же вторила и поэтесса Нина Груздева, современница Рубцова, у которой мне посчастливилось побывать. – «Любил он меня, а я любила другого. Он это чувствовал. И по природной скромности своей хранил всё в себе…» — добавила она.
Мне не важны откровенно грязные бытовые описания взаимоотношений убийцы и жертвы в то время. Это играет на руку разного рода русофобам и ненавистникам поэта. А это уже серьёзно, потому как фигура Николая Рубцова велика в русской поэзии. Важно другое – его творчество. Его слова, слова жгучей любви к «тихой» Родине ждали давно, со времён Есенина. Разве это не боль? –
«Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы…»
Разве ж не актуален этот рубцовский призыв, написанный сорок лет назад, и ныне? Разве ж нет причин его за это кому-то не любить…? Но время всё расставляет по своим местам: открываются музеи поэту, один из них в нашей области – в городе Дзержинске, устанавливаются памятники, памятные доски, в городах России улицы носят его имя. Выходят книги поэта большими тиражами, воспоминания о нём.… Звучат песни на его стихи. Любовь народная безгранична. И как завет нам, людям русским на могиле Рубцова выбита строка из его стихотворения, выбита самой его судьбой:
«РОССИЯ, РУСЬ! ХРАНИ СЕБЯ, ХРАНИ!»
Поэта надо чувствовать не разумом, но сердцем. Вот как почувствовал Рубцова я, вернувшись из Вологды:
РУССКИЙ СЕВЕР
Я долго шёл сюда по зову,
На свет его «звезды полей»
Из пут нижегородской зоны.
И ты такого не жалей:
Хлещи метелью Русский север,
Пытай меня, мол, кто такой?!
Нахмурив брови небом серым
Над тёмной Вологдой-рекой.
Но всё ж упорством Богом данным
Его найду, в конце концов,
Его – поэта с чемоданом,
И надпись: «Николай Рубцов».
На шее ссадины увижу,
И крик услышу января –
Его мольбу к волчице рыжей:
«Не надо, я люблю тебя!»
И тишина.… И снежный саван…
Софийский бел бело собор…
Но хищный рёв, зловещий самый
Меня тревожит до сих пор:
В другом обличье ночью тусклой,
Не дай то Бог, придёт она
К тому, кто будет жить по-русски,
Писать и петь, и пить до дна…
Я не забуду Русский север,
И вологодские огни,
Как вечный зов под небом серым:
«О РУСЬ! ХРАНИ СЕБЯ, ХРАНИ!»
21.03.2010г.