(опубликовано в журнале «Нижний Новгород»,№4-2016г.)

Где-то я уже сталкивался с рассуждениями о том, что чтение книги лирических стихов чаще состоит не из обращений поэта к читателю, а происходит в форме поиска читателем в тексте возможности сопереживания и даже попыткой возбудить или возродить в себе чувства и эмоции некогда волновавшие его. А бывает, что читатель ищет в одной и той же любимой его книге или у любимого своего автора ответы на новые, вдруг возникшие вопросы. Хотя такая позиция в случае моего интереса к книге Владимира Решетникова «Вязь» и не совсем точная: я знаю автора уже много лет и все вопросы, которые хотел бы ему задать, уже задал и ответы получил. И тем не менее.

После прочтения книги «Вязь» осталось ощущение, будто встретил я на улице приятеля, давно знакомого, но немного подзабытого, и разговорился с ним, честно поговорил: не скрывая ни радости, ни обиды, делясь и болью за Родину, и удачами в личной жизни. И острое словечко, возможно даже матерное, раз пришлось его прятать в тексте за точками, – не от бедности словаря, а от избытка эмоций, от искренности. Потому, что привык он (автор) так выражать свои чувства и мысли.

Мне не раз приходилось слышать в адрес автора упреки в эпигонстве, да и сам он не скрывает своих симпатий к Есенину и Рубцову, и я думаю, что многие поэты были бы счастливы, когда бы их сравнили с такими литературными величинами. Мне кажется, что ни подражательства, ни заимствования не предосудительны, когда они становятся локомотивом прекрасных открытий.

Кто упрекнёт Пушкина в заимствовании первой строчки «Евгения Онегина» у Крылова, если создан «Евгений Онегин»?

Потому, читая стихи из книги «Вязь», многие из которых мне давно знакомы (книга анонсируется, как избранное), я слышал музыку, которую всегда слышу, читая Есенина и Рубцова. И это меня не коробило и не раздражало, а радовало

Вот эти у меня ассоциировались с «есенинскими настроениями»:

Сторона моя глухая,

Хлябь заброшенных дорог…

Или:

…На берёзы смотрел белоногие

На родные, от дождика мокрые.

Или:

Ты поднесешь меня к своим губам,

И захмелевши склонишься к другому.

Или:

Я про тебя живую

Другой скажу: была…

Или:

Снег тихонько хлопьями

Лег в округе всей,

Слышно даже хлопанье

Заячьих ушей.

Или:

А на деревьях одежды

Красным и желтым горят.

А вот для меня безусловно «рубцовская музыка»:

Топится по-черному

Банька у пруда,

Девушка точеная

Бегает туда.

Или:

Отражается в маленьком городе

Вся святая великая Русь.

Столь обильное цитирование связано с тем, что есть ещё у Решетникова одна серьёзная и больная тема, тема – гражданская, тема утраченной советской Родины. И если мои позиция, моё отношение к вопросу с авторскими схожи, то реализация их через стихотворные строки меня не удовлетворяют.

И у Есенина, и у Рубцова гражданская лирика присутствовала, они отдавали ей должное, они не стеснялись своей любви к своей стране, и болезненно воспринимали перемены, происходящие в ней, и мы эти строки помним и при случае воспроизводим. А вот у Решетникова в книге «Вязь» стихи, связанные с гражданской темой, темой патриотизма, на мой взгляд, выглядят вымученными и засушенными.